Реферат: Глобализация как явление постмодерна
Институционализм набирает силу как доминирующая точка зрения на мир. Егофилософским основанием является постулат о неопределенности развития, котораяприходит на смену неоклассической определенности, характерной дляиндустриального общества. Постулат неопределенности теснейшим образом соединенс идеей субъек-тивизации и индивидуализации постиндустриального общества. Всеэто — очень важные компоненты новой парадигмы, хотя они и не исчерпываютпроблемы.
Постиндустриальное общество наука оценивает как постмодерн, в отличие отмодерна (конец XIX — середина XX века) — индустриального этапа истории. Вцентре постмодерна стоит массовая личность- как духовная субстанция,тогда как еще совсем недавно человек массы реализовал себя как природное исоциальное существо. Личность обладает абсолютной свободой в приятии инеприятии культуры и цивилизации, она плюралистична в своих действиях и в своемсознании, она — субъект истории и как таковой обладает творческим потенциалом,свободно осваивающим все достижения культуры: «… человек-постмодернист получилсчастливую возможность ощутить свободный полет в едином, не ведающем временныхи территориальных границ «четвертом измерении культуры», о котором немог и помышлять его собрат эпохи модерн...» [1, с.32].
Готова ли Россия к эпохе постмодерна? Прежде чем ответить на этот вопрос,поставим другой. Можно ли надеяться, что лостмодерн вышел из своей начальной.стартовой позиции и готов ассимилировать в свой пространственно-временнбйконтинуум народы и государства? Думается, что нет. России тоже предстоитпрокладывать путь в постмодерн, добавляя свой опыт трансформации п мировуюкопилку истории.
У экономиста, пытающегося вникнуть в философские аспекты становления мировойэкономики, вызывает неудовлетворение то, как теория постмодерна связываетчеловека — духовное существо — с двумя другими его ипостасями — природного исоциального существа. Приоритет духовности и личностного начала в человеке неозначает возможности свободно манипулировать материальными, экономическими исоциальными условиями существования. С точки зрения экономики должно быть болеечетко выявлено гармонизирующее ядро индивидуального духовного существования,без которого реализация свободы воли (выбор) становится необоснованной илипроизвольной. Это тем более необходимо, если на человеке как творце историисфокусиро-иана вся институциональная система общества. Как справедливо отметилА. Неклесса на заседании круглого стола «Актуальные вопросыглобализации», в том случае, когда отсутствует высокий духовный горизонтличности, общество утрачивает значимую социальную перспективу¦2¦.
С точки зрения экономики, погруженной в процесс глобализации, важноподчеркнуть, ч то переход к постмодсрну несет с собой идею соединения личностии массовой индивидуальности. Становление европейской личности (индивида в егогероическом, i.e. противостоящем природе и обществу, амплуа), начало которогоследует отнести к Италии XIV века, было связано с развитием индивидуализма иобразованности. Эти качества складывались в борьбе с тиранией, в жесткойконкуренции за богатство и славу образованных слоев общества. Именно личностьсоздавала в последующем культурные эпохи, тогда как масса всегда играла рольпотребляющего субъекта, т.е. суб-ьскта практической духовности. Например Я.Буркхардт называл XIV век для Флоренции, отмеченный развитием ремесел имореплавания, «энергичным и бодрым», веком «всеобщей умелости,развившейся… благодаря участию народа в государственных делах, торговле ипутешествиях, систематическому исключению из жизни всякой праздности». Онотмечал, что «тогда вся Флоренция была грамотна, даже погонщики ословраспевали канцоны Данте» [3, с. 124, 125, 180, 181, 242].
Массовый индивид как личность есть новое слово постмодерна. Что за этимстоит -вырождение культуры, которая на наших глазах превращается в массовую?Это невозможно для культуры, которая, по выражению И. Бродского, «всяпреемственность, вся — эхо» ¦4, с. 159). Принять связь постмодерна соснижением духовного потенциала общества можно только временно, только какявление его исторического старта. Что касается массовой личности, топерспектива ее развития лежит в сфере преодоления рациональной практичности, азначит (что уже важно для экономики), преодоления ситуационности общественногосознания, благодаря которой население может быть легко подвергнутоидеологическим воздействиям со стороны государства и всякого рода другимманипуляциям. Общественное сознание как предпосылка формирования общественныхпреференций в диалоге государства и общества требует включения в индивидуальноесознание оценочно-критической компоненты и всеобщей потребности виндивидуальном освоении духовности своей эпохи.
В то же время человек-творец получает на этом фоне небывалую прежде свободу,которой он был ранее лишен вследствие вынужденного сопротивлениягосударственной идеологии или отторжения от общества из-за сложностейвзаимопонимания. Оба эти фактора сохраняли исторические традиции острой, награни борьбы за выживание, конкуренции в культурной сфере. Хорошо известнатрагическая судьба М. Цветаевой, но именно ей принадлежит невероятно емкаяхарактеристика будущего взаимодействия художника и общества. Художник — «вода… Можно зачерпнуть стаканом, но можно наполнить и море. Все дело вовместимости сосуда и еще — в размерах жажды» (4, с. 160). «Размержажды» — нот секрет постмодерна, из которого проистекает иго плюрализмвплоть до соединения несоединимого. По мнению А. Уланова, стремление соединитьнесоединимое было присуще творчеству Бродского, и в этом поэт стал отражениемобщего состояния культуры постмодерна [4, с. 114].
Однако как бы ни были велики культурные вершины постмодерна, главныепроцессы нового общества складываются у его подножия: в сфере формированияобщественного сознания и общественных преференций с участием массовогоиндивида, в экономике (с вовлечением массового индивида в общественноепроизводство на уровне финансовых отношений, которые позволяют в максимальнойстепени включить в экономику свободный выбор), в области государственногостроительства и формирования общественных институтов на принципахсамодеятельного участия населения.
Все это выдвигает на передний план вопрос о том, что должно лежать в основеприоритета собственно духовных потребностей человека, а также приоритеталичности, ее интересов и потребностей, в развитии общества и цивилизации.
По нашему мнению, совершенно закономерны попытки связать духовностьмассового индивида с возрождением религиозного самосознания. Такая позицияпротивостоит усилиям некоторых теоретиков обосновать в качестве новой парадигмытеорию антропологической революции, использовав ее и при осмыслении самойрелигии [5]. Практически попытки такого рода представляют собой одну из форматеизма -атеизма в религиозной маске. Ведя речь о возрождении религиозногосамосознания, мы не собираемся вторгаться в область церковных проблем. Мы имеемв виду конструктивную основу духовности, благодаря которой человек способен,живя в обществе, дистанцироваться от него и подвергать самостоятельномукритическому осмыслению все аспекты и сферы его жизнедеятельности. Без такойпредпосылки идея человека как субъекта истории выглядела бы недоразумением.Религиозное самосознание постоянно побуждает человека к самооценке по критериямвысшей нравственности и не позволяет уйти «по ту сторону добра и зла»- в область произвола и насилия.
Человек должен проявлять свою духовность активно, выбор добра и зла не можетнавязываться со стороны, он имеет жизненную структуру, и это — способ искать инаходить божественное откровение, истину. Религиозное сознание относится к мируи человеку бережно и с надеждой, для него «мир будучи творением благогоБога. в силу этого — благ, а потому зло — в том числе и человеческая греховнаягордыня — не и состоянии его разрушить: то, что создано бесконечной силой, неможет до конца истребить и до конца исказить сила конечная, хотя, увы, она всостоянии многократно умножить зло и страдание в этом мире» [6, с. 480].Продолжим эту линию рассуждений и посмотрим, как воздействует религия на общиепринципы соединения человека и общества, цивилизации и современной экономики.
Человек в своем духовном существовании оказывается один на один с собой, ноон никогда не бывает одинок, если с ним его Молитва. Молитва — это не простообращение к Богу, это — Диалог. Диалог, лежит «в основании общениячеловека с другим человеком, человека с обществом, диалог есть модельконвергентного становления мирового сообщества и мировой экономики. Моделью жеатеизма и адекватного ему индустриального общества является монолог, откоторого легко возводится мост к насилию, даже если оно осуществляется во имячеловека и за ним стоит пафос возвеличивания человека как носителянеограниченных возможностей созидания. Однако очень важно не просто отвергнутьатеизм, а понять его цивилизационные истоки. Здесь есть одна сложность,связанная с тем, что цивилизация в принципе есть объединение народов игосударств на религиозной основе. Если мы говорим о Западе как об определеннойэкономической и политической системе, то говорим о христианской цшжлизации. Какже тогда понять то, что ей принадлежит и эпоха атеизма, и современноевозвращение к религиозному самосознанию?
Для христианской цивилизации кардинальной чертой является обращение кчеловеку как к субъекту истории. Из этого вытекает необходимость по мереразвития цивилизации повышения степени субъектности в экономике, где человекможет проявить себя свободно и ответственно через систему отношений частнойсобстнен-ности: экономический субъект есть субъект собственности. В политикеповышение роли человека и развитие принципа субъектности означают углублениедемократических начал государственного устройства. В социальной сфересубъектность выражается в индивидуализации общественного существования человекаи в персонификации общественных связей и реализуется через механизмылиберальных институтов. Нам представляется, что цивилизационное единствоэкономики, возведенной на частнособственнической основе и потому рыночной,демократического государства и либерального общества имеет в настоящее времязначение научной парадигмы.
Отталкиваясь от нее, можно понять и атеистическую доминанту общественногосознания индустриального общества, включающего одновременно объективизациюиндивида в качестве фактора труда и буржуазный пафос созидания. Без этойпредпосылки был бы невозможен социализм — исторически первая формавосстановления массовой субъектности трудящихся, которые при капитализме имелиобъектное существование (рынок труда). Социализм возник и развился как производствобез капитала (его базис — общественная кооперация живого труда). В результатесубъектность приобрела парадоксальные формы пролетаризации общества,сопряженной с тотальной политизацией всех сфер жизнедеятельности. Социализмоказался той площадкой, на которой атеизм дал бой религиозности и выиграл его.Думаем, это произошло потому, что здесь субъектность получила рациональные,вытекающие из трудового базиса, принципы организации. Ее атрибутом сталодолженствование по отношению к трудовому коллективу, обществу и государству.
Эпоха постмодерна начинается непросто. Атеизм обороняется, используя пессвои резервы: общественную жажду справедливости, приоритетность рациональногоначала (по крайней мере в экономике), монологичность общественных структур иполитиков в 'отличие от диалогичности постмодерка, императив модальности вдуховном существовании человека вместо свободы. Наконец, мировому сообществуистория устроила ловушку — антропологическую парадигму формирования идеологииглобализации. В этой парадигме человек видится материалистической рациональноймерой устройства космоса и общества, т.е. природным и социальным существом, ане духовной личностью.
Все это ярко проявляется в ходе рыночной трансформации в России. Главные ееслабости очевидны. Прежде всего, ставка на активность только „новыхрусских“. Это сужает поле массового участия в рынке или, по принятой намисимволике, поле субъектности. Населению предлагается ждать и терпеть, т.е.отводится роль объекта политического и экономического манипулирования. Ещеболее неприемлема монополизация субъектности государством, для которого все ився рассматривается как предмет государственного регулирования. В такомкачестве выступает, например, экономика, представляемая как сугубо рациональнаясистема, которую государство „внедряет“. Что же касается социальныхотношений государства с населением, то здесь, как в грамматическом предложении:государство — »подлежащее", бюджет — «сказуемое», население— «дополнение».
Соотношение человека, государства и рынка — очень сложный теоретическийвопрос. Но выяснение этого вопроса чрезвычайно важно и для выработки стратегиирыночной трансформации, и для включения последней в глобализацию. Практика недаст здесь однозначных подсказок.
В известном смысле мировой рынок поглощает государство, используя элементыгосударственного управления (налоговую, кредитно-валютную, таможенную политику,механизмы регулирования цен. режим поведения внутренних и внешних инвесторов,финансово-денежную стабилизацию, структурную политику и т.н.) в качествефакторов системной конкуренции. Однако нельзя полностью принять тезис Д. Брока,согласно которому государство должно в итоге утратить свои позиции, посколькуэкономическая власть есть право на выбор. Она превосходит политическую власть,«организующую власть, потому что может пользоваться ею какинструментом» [7, с. 32]. Может быть. в этом случае появляется основаниеговорить об экономике как о «властной системе координат»? Неклессауказывает на угрозу перехода власти к «неформальным конфигурациям частногокапитала» и установления «международного олигархического режима»[8]. Наверное, для подобных опасений есть основания, но ситуация не фатальна.
Во-первых, системная конкуренция предполагает манипулирование именногосударственной политикой, т.е. политикой, организованной в рамкахнационального государства в виде совокупности экономических, социальных иполитических факторов функционирования рынка, и, следовательно, сохранениенационального государства как института. Во-вторых, вместе с глобализацией нсуменьшается, а увеличивается роль государства в поддержании рыночнойконкуренции, при этом происходит структурное разделение мирового инационального уровней экономики и политики (например, в формах«двухуровневой структуры торгопо-политических организаций» [9]).Следовательно, глобализация не ослабляет, а, скорее, укрепляет позициигосударства в его старой функции субъекта рационализации экономики и всехдругих сфер жизнедеятельности. В-третьих, государство эпохи постмодернастановится центром общественных институтов, связывая воедино личность,общественные преференции и их реализацию. Во всем мире укрепляются позициигосударства как в экономике (рыночной), так и в обществе.
Устоявшееся в российской литературе противопоставление рынка и государства,либерализма и государства на принципах «или-или» неверно. Современнаяэкономика немыслима вне процесса глобализации, но тем самым она немыслима и безгосударства как активного участника рынка. Глобализацию можно рассматривать какнот.ж тип экономики, в рамках которого нельзя отделить экономическое отсоциального и политического. Поэтому для понимания глобализации и ее связи срыночной трансформацией в предмет исследования чисто экономических проблемнужно непременно включать их социально-политический контекст.
Историческая панорама современной экономики еще только складывается,происходит столкновение коренных свойств модерна и постмодерна. В этомстолкновении, с одной стороны, принимают участие старые«индустриальные» титаны: атеизм (в разных проявлениях монологизмаи тоталитаризма), рационализм (в виде примата экономики на всех уровняхмирового сообщества) и материализм (в формах антропоморфизма). С другойстороны, в нем участвуют еще только набирающие силу молодые титаныпостиндустриального общества: религиозность (в формах самоидентификациихристианской цивилизации и развития конвергентных механизмов общения всехуровней и типов, исходя из модели диалога), институционализм (в видепогружения рациональных рыночных структур в синергетический синтез объективногои субъективного, который только начал свое становление) и «глобализация»личности (приоритет духовной сферы индивидуального существования иприоритет личности в развитии общества).
Для российской экономики отсюда вытекают три кардинальные проблемы. Во-первых,государство не сможет проводить рыночные либеральные преобразования. если онопо-прежнему останется только субъектом рационализации экономики и общества.Современному государству нужна его собственная трансформация винституциональный центр, который бы объединял либерально-демократическиеинституты, формирующие и реализующие общественные преференции, исходя изпримата духовных потребностей человека. Экономической науке нужно исследоватьдействующие и потенциальные структуры и институты, которые способны выразитьэкономику как систему субъектов диалога с государством. Без этой предпосылки неможет быть достигнута полнота рыночных преобразований.
Во-вторых, государство должно освоить синергетические принципы соединенияклассического и институционального подходов к обществу и экономике. Та жезадача стоит перед экономической теорией. Классическая теория рассматриваетрынок на его элементарном уровне как конкурентное взаимодействие предприятий.Отсюда идеология рыночной трансформации и глобализации сводится к концепциирынка свободной конкуренции. Именно в ней российское государство пытается найтимеру правильности проводимых преобразований. Но как включить в экономикумассового индивида? Вопрос принципиальный, так как практически речь идет овведении в экономику индивида (а не предприятия) как элементарной клеточкилиберального рынка, определяющей предельные требования к нему. Чистыйинституционализм не решает этой задачи в силу той же абстрактности, какаяприсуща классическому направлению: предприятие приравнивается к хозяйствующемусубъекту, а последний — к реальному индивиду. Логически из этого вытекаетвозможность дополнить концепцию рынку
Вместе с тем то крыло неоинституционализма, которое взяло в качестве своегопредмета структурные уровни в экономике и их институты, очень близко ксинерге-тнческой методологии экономического анализа. Синергетический подход вполной мере соединяет классику и институционализм, так как он открывает мирквантовой природы исторического развития и адекватные ей формы системнойэволюции. Ее частным случаем можно считать переход от социализма к рынку,опирающийся на социалистический рыночный потенциал, переходные структуры исоциальную энергию, накапливающуюся в ходе спонтанных рыночных преобразований.
В-третьих, пока не вполне ясны механизмы, обеспечивающие автономностьчеловека в экономике и государстве, без чего невозможен приоритет личности вразвитии общества. Исследователи отмечают явление персонификации ииндивидуализации всех общественных отношений, обусловливающих «колоссальнуюфрагментацию социального субъекта» и одновременно «бегство отинститутов». Из этого обстоятельства даже выводится тенденция к новойархаике [2, с. 42, 43]. По-видимому, если речь идет о глобальной тенденции, тоона определена неверно, по крайней мере она не может быть доказана без изучениясистемных свойств общества, охватывающих в единстве развитие рынка, государстваи общества в направлении либерализма.
Вместе с тем как одно из направлений развития тенденция к архаике имеетдостаточно сильные позиции. Примером может служить распространение массовойкультуры, подавляющей серьезное творчество и, главное, вызывающей стремлениегосударства быть понятым и принятым массовым сознанием вне зависимости от егоуровня. В этом смысле архаике подвержена и идеология реформ: совершенноочевидно, что всерьез принимать в качестве базиса экономики малый и среднийбизнес, минуя организующее начало крупного капитала, — значит стремиться ктому, чтобы «понравиться» обществу, приспособиться к примитивномуэкономическому и политическому мышлению. Точно так же сводить кризиснуюситуацию к воздействию коррупции — значит подменять серьезную политикуполитиканством.
Однако индивидуализации общественных связей и фрагментации социальной сферыпротивостоит тенденция к интегрированию последней как структуры формированияобщественного сознания, в которой обществу принадлежит преобразовательнаяфункция, коллективу — адаптационная, индивиду — оценочно-критическая. В этойпроблеме много спорного — нет единого мнения по поводу содержания общественногосознания, его механизмов. Но для нас важен сам факт обсуждения такой научнойпостановки, которая позволяет подходить к обществу как к целостности в сферахсознания, где приоритет личности бесспорен. С одной стороны, гипотеза о социальнойинтегриро-ванности нужна хотя бы потому, что экономика не может развиваться враспадающемся обществе. С другой стороны, углубляясь в чисто экономическуюобласть стимулов и инициатив, необходимо иметь определенные представления одиалектике объективного и субъективного, которая в современную эпоху, как мыэто себе представляем, должна быть развернута в цепочку переходов«объективное-объектное-субъектное-субъективное» [II].
В данной цепочке категорий просматривается социальный механизм постоянногоповышения уровня индивидуального развития. В этом отношении очень важноусложнение объективного, выявленность его системных свойств при переходе отобъективного как абстрактного объекта, противостоящего индивидуальномусознанию, к объектному, наполненному экономическими формами, структурнымиуровнями, моделями экономического роста и т.п., обращенному к деятельномусубъекту. Не меньшее значение имеет соотнесенность объектного с системойобщественных институтов, интегрирующих компактные множества индивидов и превращающихих в субъектное. В этих условиях возвращение к субъективному, индивидуальномупредполагает профессионализацию общества и формирование самодеятельнойколлективности, вектор которой направлен не на примитивизацию культуры, а наразвитие ее в сложном историческом контексте. В этой связи экономическаяглобализация имеет не толысо пространственный смысл мировой экономики, но инравственный: сложно устроенная рыночная либеральная экономика не может бытьосвоена примитивным обществом.
Вместе с эпохой модерна (для экономиста это эпоха индустриального общества)заканчивается и эпоха «экономического человека», поставленного вполную зависимость от рыночной стихии, когда «невидимая рука рынка»управляет практически всеми аспектами жизнедеятельности. Отсюда не следует, какэто часто постулируется, что постмодерн есть постэкономика. Просто экономикаперестает быть выражением стихийной зависимости субъективного от объективного,теперь она ту же зависимость выражает через механизмы развития на принципахсамоорганизации, т.е. в формах спонтанного, невозможного без развертыванияуказанной выше четырех-звенной цепочки«объективное-объектное-субъектное-субъективное».
Экономическая глобализация:постановка проблемы
Анализируя рыночные реформы в России, мы постоянно сталкиваемся снеобходимостью понятьих связь с глобализацией, причем как втеоретическом, так и практическом планах. С самого начала реформ Россияопиралась на мировой капитал и его структуры — Международный валютный фонд иВсемирный банк. Парижский и Лондонский клубы. Мы имеем в виду поддержкупроцесса трансформации кредитами. Но не только это. Принципиальное значениеимелаюбусловленность кредитов реформами, адекватными формуле Вашингтонскогоконсенсуса: либерализацией внутренней экономики, включая экспортно-импортныеотношения, при одновременном обеспечении финансово-денежной стабильности иоткрытости экономики.
Реализация этих принципов началась в чрезвычайно жестких условиях, когдаэкспорт продукции топливно-энергетического комплекса уже на протяжении многихлет, начиная с середины 70-х годов, стал основным источником пополнениягосбюджета (выручка от нефти и газа дает сегодня около 40% всех долларовыхэкспортных поступлений [12, с. 626]). Вместе с тем этих поступлений хроническине хватает для общего экономического подъема. Валовый накопления в ВВП запериод с 1990 года снизились с 30,3% до 22,6% [13, с. 68]. Необходимы серьезныеструктурные изменения, способные компенсировать падение валовых накоплений итем самым обеспечить положительную динамику.
Разрыв между прежней — еще социалистической — отраслевой базой общественногопроизводства (ею был инвестиционный комплекс отраслей) и -нынешней базой(отраслями сырьевого, топливно-энергетического комплекса) доходов бюджетапривел к нулевой эффективности приватизации как с точки зрения структурныхпреобразований общественного производства, так и с точки зрения егоэффективности. Напомним: массовая приватизация (95,6% предприятий — негосударственные [13, с. 387]) в промышленности принесла значительноеувеличение числа предприятий (если за период 1980-1990-х годов их численностьвозросла на 3 тыс., то за 1990-1997-е годы -на 132 тыс. [13, с. 375]). Однако вотраслевом составе инвестиций мало что изменилось. Что касается эффективноститекущей производственной деятельности, то здесь произошло резкое — в несколькораз — увеличение доли убыточных предприятий во всех отраслях народногохозяйства [13, с. 669]. Последнее обстоятельство значительно ухудшает общеесостояние финансовой системы страны и увеличивает нагрузку на бюджет потекущему финансированию.
Правительство пытается выйти из положения с помощью наращивания внешнейзадолженности: собственный долг России в настоящее время составляет около 40%ВВП [12, с. 498]. Однако эти меры не ведут к эффективной рыночной трансформации.Так, динамика инвестиций в основной капитал производственного назначенияпостоянно снижается. По сравнению с 1990 годом — почти в 4,5 раза [12, с. 591].Как известно, до 60% производственного промышленного потенциала бездействует вомногом из-за высокой степени изношенности оборудования (по промышленностистепень износа определяется в 51,6% [12, с. 607; 13, с. 39]). Российскоепроизводство в связи с этим уже снизило и продолжает снижать свойтехнологический уровень и теряет научно-технический потенциал. К негативнойкартине состояния общественного производства нужно присовокупить падение уровняжизни. Почти четверть населения имеет доходы ниже прожиточного минимума, притом, что и средний доход превышает его не больше чем в 2 раза [12, с. 590).
Приведенные цифры заставляют думать не столько о том,.что проведеннаяприватизация не дала ожидаемых плодов, сколько о том, что ее воздействие наэкономику заблокировано разрывом между отраслевой базой развития общественногопроизводства в теневых формах внутреннего рынка и отраслевой базой бюджетныхдоходов. Если рассмотреть проблему глубже, разорвана связь между распределениемсобственности. из которого проистекают все импульсы развития, и распределениемреального. производительного капитала, который воспринимает такие импульсы иреализует их в определенных параметрах экономического роста.' При этомпроизводительный капитал утратил свою собственную целостность: под крылофинансового капитала ушел сырьевой, топливно-энергетический комплекс,являющийся отраслевой базой бюджетных доходов. Остальные отрасли, прежде всегоинвестиционные, живут в режиме спонтанного становления рынка в формах теневойэкономики.
Как выйти из данной ситуации? Уйти назад от примата финансового капитала кприоритету реального и переориентировать денежные потоки под присмотромгосударства из финансово-денежного сектора в производственный? Или пойтивперед, к последовательному преобразованию социалистической экономики врыночную макроэкономику, базисом которой является финансовый капитал? Этотвопрос можно было бы посчитать риторическим, если бы, с одной стороны, несуществовало академической оппозиции, приверженной идее примата реальногокапитала (к ней примкнули и некоторые молодые экономисты, например С. Глазьев),а с другой — была бы достаточно ясной формула рыночной трансформации на основеприоритета финансового капитала.
Поставленные вопросы вплотную подводят к проблеме взаимосвязи рыночнойтрансформации и глобализации, в рамках которой — на уровне ее формул — отрабатывается системообразующая роль финансового капитала в современнойэкономике. Прежде чем перейти к этому аспекту анализа, задержимся еще немногона российской экономической ситуации. Нас интересует более точное определениепричин, по которым частная собственность оказывается не в состоянии статьконструктивной основой общественного производства.
Во-первых, мелкий и средний бизнес в массе своей специализирован напосреднических функциях, что заставляет его группироваться вокруг крупногофинансового или производительного капитала и не позволяет ему стать основаниемдля структурных преобразований экономики, а значит, и превратиться впроизводственную базу финансового капитала. Такой основой практически являютсяпока только экспортные отрасли сырьевого и топливно-энергетического комплекса.Именно туда устремлен финансовый капитал.
Во-вторых, крупные сферы экономики, о которых говорилось выше (с однойстороны, экспортный сырьевой, топливно-энергетический комплекс, с другой — теневой инвестиционный), движутся параллельно, будучи по-разному связанными соборотом мирового финансового капитала. Их собирает в единое целое, используясредства бюджетной политики, государство, причем частный бизнес не играет ролиего сильного партнера. Российский госбюджет еще со времен СССР опирался на крупныеи крупнейшие предприятия, которые создавали основные потоки в бюджет и избюджета.
В-третьих, становление внутреннего рынка на базе частного капиталапредполагает положительную и высокую корреляцию с ростом доходов населения,повышением потребительского спроса. Такая корреляция у нас в странеотсутствует: очень низок уровень доходов, около 15% которого идут в сбережения,а последние выпадают из рыночных оборотов потребительского сектора, будучи восновном израсходованными на покупку валюты (в 1998 году из 260,4 млрд руб.сбережений 213,8 млрд руб. пришлось на валовые покупки наличной валюты [12, с.587,588]). Банковская система почти не участвует в повышении денежных доходовнаселения и вовлечении в денежные обороты сбережений.
Отмеченные особенности переходной российской экономики ставят под сомнениевозможность напрямую использовать известные формулы глобализации: Вашингтонскийи пост-Вашингтонский консенсусы. То обстоятельство, чтоэкспортно-ориентированная модель развития дает негативные эффекты, делаетневозможной последовательную реализацию принципов открытости трансформируемойэкономики, которые предполагаются формулой Вашингтонского консенсуса. Что жекасается бюджета, то он поддерживает центробежные тенденции сферы общественногопроизводства, поэтому приоритет бюджета можно считать противоречащим формулепост-Вашингтонского консенсуса.
Парадоксально, но экономическая стагнация и низкий уровень доходов населенияорганически сочетаются с ориентацией всех сфер экономики на максимизациюдоходов. По отношению к критерию — максимуму доходов — нормативы накопления иэффективности инвестиций-являются вторичными, так же как и нормативы оплатытруда, уровня личных доходов и удельного веса сбережений в доходах, т.е. это — итог распределения доходов, притом не интегрируемых в чистый доход общества.Как следствие, внутренний рынок утратил свой собственный стоимостной эквиваленти вынужден использовать двойную валюту (рубль и доллар). В той степени, в какоймеханизм долларового насыщения связан с центробежной структурой экономики.двойная валюта фиксирует сложившуюся ситуацию и тем самым создает противовестенденции к открытости экономики.
Таким образом, ситуация неадекватна не только требованиям развитой рыночноймакроэкономики, но даже принципам классического капитализма времен А. Маршалла.когда экономическим базисом был реальный (торгово-промышленный) капитал. Впространстве его кругооборота и происходило интегрирование доходов (по своемуэкономическому содержанию — финансовых величин) в стоимостную категорию -чистыйдоход общества. Казалось бы, именно эти принципы и положены в методологическоеоснование известных формул глобализации, однако в них не введена необходимаяфункциональная предпосылка — формирование производительного капитала какцелостности. И в этом заключена главная проблема выбора формулы глобализациидля России. Пространство формул ограничивается абстрактной дилеммой«рынок-государство», реальные же проблемы российской переходнойэкономики нуждаются в разработке формулы глобализации, исходя из дилеммы«капитал-государстпо».
Если мы перемещаем центр поиска формулы глобализации от первой ко второйдилемме, то изменяются основные факторы, определяющие выбор. С одной стороны.важнейшим фактором выбора формулы глобализации становится уровень развитияпромышленности и вообще производительного потенциала страны. С другой стороны.фундаментальное значение приобретает развитие финансового капитала, а значит, истепень зрелости рынка как макроэкономики (Денежной экономики, по Д.Кейнсу). Этот момент недостаточно оценен теоретически, а вместе с темисторические эпохи базируются каждая на своем функциональном капитале:становление национальных экономик — на торгово-промышленном капитале:глобализация — на финансовом капитале.
Благодаря господству финансового капитала глобализация должна быть впринципе основана на конвергентных (переговорных, партнерских, согласительных)отношениях субъектов мирового рынка, включая государства. Точно так жеконвергентными должны стать взаимодействия экономики и государства нанациональном уровне. По-видимому, конвергенцию можно считать третьей (последвух упоминавшихся консенсусов) формулой глобализации [14]. Вместе с темвнимание к конвергентным механизмам развития мировой экономики накапливаетсяисподволь. Это хорошо видно по работам Римского клуба — зачинателя и лидераразработки глобальных прогнозов.
Первый доклад 1972 года «Пределы роста» был отражением господствафакторного подхода. Однако масштаб задач настоятельно потребовал ввести вметодологию социальный аспект, который реализовался в разработке оценокэффективности производства по показателям качества жизни. Так, в докладе 1976года «За пределами века расточительства» большое внимание уделялосьиндикаторам удовлетворительного уровня жизни для различных типов общества.Далее, всевозрастающую роль стал играть институциональный ракурспрогнозирования. В 1980 году был составлен доклад «Вехи и будущее», вкотором нашла свое отражение идея единства классического и институциональногонаправлений экономической науки. Авторы увидели источник стабильности вгармонии трех частей: системы ценностей, формы политического управления,экономической системы. В докладе 1991 года синтез классики и инсти-туционализмаукрепился, так как наметился синергетический подход к анализу становлениямировой экономики с учетом неопределенности и высокой степени влияния факторовсознания — общественных преференций и согласованности («единый замыселмирового хозяйства») [15].
Приемлема ли конвергентная формула глобализации для России? Ответ на этотвопрос требует специального анализа, который мы предпримем в следующей статье.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм илинеоархаика? // Вопросы философии. 1999. №4.
2. Актуальные вопросы глобализации. Круглый стол // Мировая экономика имеждународные отношения. 1999. № 4. С. 43.
3. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Опыт. М., 1996.
4. Иосиф Бродский: творчество, личность, судьба. Итоги трех конференций.СПб., 1998.
5. Киселев Г.С. «Кризис нашего времени» как проблемачеловека // Вопросы философии. 1999. №1.
6. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтологияXXвека. М., 1997.
7. Брок Д. Экономика и государство в эпоху глобализации. Отнациональных экономик к глобализированному мировому хозяйству // Polilekonom.1997. № 3, 4.
8. Неклесса А. Конец цивилизации, или Конфликт истории? // Мироваяэкономика и международные отношения. 1999. № 3. С. 35.
9. Хиллебранд Р… Вельфенс П.И.И. Глобализация экономики: последствиямеждународной конкуренции территориальных условий хозяйствования дляэкономической политики // Polilekonom. 1997. № 3, 4. С. 52.
10. Шаститко А. Фридрих Хайек и неоинституционализм // Вопросыэкономики. 1999. №6.
11. Евстигнеева Л., Евстигнеев Р. Проблемы синтеза общеэкономическойи институционально-эволюционной теорий // Вопросы экономики. 1998. № 8.
12. Фонд «Бюро экономического анализа». Обзор экономическойполитики в России за 1998 год. М., 1999.
13. Российский статистический ежегодник. Статистический сборник. М., 1998.
14. Евстигнеева Л., Евстигнеев Р. Второе дыхание теории конвергенции// Вопросы экономики. 1999. № 4.
15. История экономических учений (современный этап). М., 1998. С. 516-532.
*Работа выполнена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда(проект № 98-02-02173).