Реферат: Антропологическая школа уголовного права

Реферат на тему:

АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА УГОЛОВНОГО ПРАВА

 

Антропологическая школа уголовного права возникла в70-х гг. в Италии. Причиной ее появления был рост числа преступлений,сопровождавший развитие капитализма, и необходимость для буржуазного обществарационализировать борьбу с этим ростом и неспособность старой юридической наукио преступлении справиться с этой задачей. для того, чтобы воздействовать на“преступность”, надо было познать законы, ею управляющие, т. е. исследоватьпреступление, как чувственное явление, вместо исследования логической природынорм, определяющих преступление, чем занималась классическая школа. Такимобразом, в антропологической  школе и порожденной ею социологической школепервое место заняло исследование причин “преступности (получившее медицинскоеназвание уголовной этиологии), в виду чего самые школы характеризовались, какэтиологические” (ван-Гамелль), в полную противоположность юр. школе, передкоторой этот вопрос, естественно, не мог стоять вовсе (обычно ограничивалисьвопросом о “мотивах преступной деятельности”; отдельные исключения — Фейрербаз,Романьози). Это изучение было противопоставлено, как позитивное, старому — метафизическому, под позитивным же изучением подразумевалосьестественно-научное (биологическое): преступление было объявлено “естественнымявлением, необходимым, как зачатие, как рождение, как смерть” (Ломброзо).Ближайшей причиной такого биологизирования социальной проблемы было то, что извсех ученых профессий, соприкасавшихся с преступностью, наименее способны былик позитивному изучению юристы. представители “общественной науки”, теориякоторых отрицает самое понятие общества и возможность причинного изучения чел.действий, так что разработка проблемы была начата судебными медиками ипсихиатрами.

Биологическая природа преступления не доказывалась, аскорее постулировалась (предпосылалась) антропологической  школой. Для нее,напр., не подлежала сомнению наличность этого явления в мире животных (Ферринасчитывал только убийств 22 вида, также кражи, преступные сообщества и пр.) идаже в мире растений (насекомоядные растения). Преступность в чел обществевоплощается в преступных личностях, от самого рождения предрасположенных своимиорганическими особенностями к совершению преступлений (“прирожденные преступники”).Преступные личности и есть причина преступности и бороться с нею — значитразыскать и уничтожить ее носителей. Вся задача антропологической  школысводится, таким образом, к отысканию признаков прест. человека, чем она изанималась, главным образом (симптоматология преступника, а не этиологияпреступления, что обычно смешивается). Такие признаки антропологическая  школадобывала обильными исследованиями преступников живых и мертвых и сравнениями ихс нормальными людьми, в результате чего получился сборный “преступный тип”,наделенный “клеймами преступности”: анатомическим строением, отклоняющимся отнормального современного человека (сильный прогнатизм, широкая челюсть, редкиеволосы и пр.), физиологическими ненормальностями (анестезия, косоглазие, ранняясмертность и пр.), резкими особенностями психики (отсутствие нравственногочувства, мрачное выражение лица, жаргон, татуировка и пр.); эти и прочиеособенности преступного типа нашлись только у 40% исследованных преступников,при чем разные преступные профессии имели их не в одинаковой степени, так что(мысль, высказанная впрочем только в IV изд. L’Uomo delinquente) органическаяпреступность, способная проявиться без помощи всяких внешних влияний, имеетсятолько у 20%, — у остальных прирожденных преступников она может, столкнувшись спротивоборствующими внешними влияниями, и не проявиться во вне; тем не менее,такой, якобы честный человек является “в себе” прирожденным преступником.Причины появления преступных личностей не социального, но биологическогопорядка. Ломброзо находит такие причины в старости, половых побуждениях и т. п.Первой причиной был указан атавизм: преступники это — возродившиеся вцивилизованном обществе дикари, которые в свое время отличались теми жепризнаками, что и современные представители преступного мира (прогнатизм,кровожадность  и пр.). Позже атавизм был дополнен вырождением и нравственнымпомешательством: состояние преступности, если эта преступность неатавистическая, а эволютивная — это особый вид психической болезни,характеризуемый повреждением нравственной сфер при нормальных отправленияхумственной — folia morale (подтверждается обилием в преступном миреэпилептиков) и происходящий вследствие индивидуального вырождения. В пониманииэтого вырождения нет никакого привнесения социологического момента: это недеградация классов, поставленных специальными причинами в неудовлетворительныеусловия существования, а непосредственное применение закона Дарвина о выживаниитолько лучших экземпляров и гибели худших в борьбе за существование: “причиныпроституции, — пишет Ломброзо, — приводимые Паран-Дюшатлэ (нищенскоесуществование бедных классов населения), в большинстве случаев лишь мнимые,кажущиеся, истинный же ее корень кроется только в индивидуальном вырождении”.Также не нарушается строгость биологической концепции преступления и некоторымисоциологическими исследованиями а. ш.: природа преступности биологична, нораспределяться количественно в разных точках пространства и временипреступность может в зависимости от разных условий, как-то: климата, геологии,народн. образования, эмиграции и мн. пр. (книги Ломброзо — “Преступление” и“Полит. преступность и революции”); эти социологические исследования для А. ш.были, вообще, эпизодичны и носили характер уже просто курьезный (“умереннаятеплота оказывает наибольшее влияние на происхождение преступлений”; “наиболеемогущественный фактор революций и восстаний это — климат”; “существенноевлияние на преступление оказывают горы, распространение зоба, болотистыелихорадки и прочее”; что же касается экономических влияний, то они “далеко нетак определенны… и самое тщательное исследование в этом направлении не даетточных результатов, так как для решения этой задачи не имеется достаточно точекопоры” (Ломброзо).

При таком взгляде на преступление должно былосовершенно измениться и понимание наказания. Для классич. школы. базировавшейсяна метафизической предпосылке нравственной свободы, преступление было актомсамопроизвольной злой воли человека и наказание — актом воздаяния за него состороны общей воли в целях восстановления справедливости и в пределах,указываемых ею; цели же общественной полезности или отрицались вовсе, или, еслипринимались, то в урезанном виде и вопреки логической стройности юридическойсистемы; для антропологической  школы. преступление — продукт необходимыхестественных причин, поэтому место воздающей справедливости должна занятьрационально организованная борьба с общественным злом, регулируемая толькоинтересами охраны общества. Для юридической теории карательного праванеобходимым предположением наказания было понятие личной ответственности,  счеловека, действие которого произошло без субъективной вины, умышленной илинеосторожной нельзя и взыскивать за это действие, поэтому вообще наказаниюможно подвергать только лиц вменяемых, т. е. способных отвечать за своипоступки, быть виновными; для антропологической  теории вопрос о вине ивменяемости отпадает вместе с свободой воли, понятие личной ответственностисначала заменяется социальной ответственностью (“человек должен отвечатьпотому, что он живет в обществе” — Ферри), а затем, вследствие полнойбессодержательности этой “социальной ответственности”, логическипоследовательно провозглашается “всеобщая невменяемость, как полная истина”(Амон): человека карают просто тогда, когда это признается социальнонеобходимым, при наличии только “физического вменения”, т. е. внешней причиннойсвязи между человеком и действием; при определении же меры принимаемойрепрессии руководствуются степенью внушаемой человеком опасности temibilita(термин, введенный Гарофало). Таким образом, все теоретические вопросы,связывавшиеся не когда с “правом наказания”, теперь отпадают, наказаниестановится “вопросом факта”, простой социальной функцией, подлежащей толькополитической разработке. Здесь в области уголовной политики А. ш. сказала многоновых слов, также “естественно-научно” обоснованных, но имеющих очень реальныйсоциально-исторический смысл и использованных деловой буржуазией, когда онисама взялась за уголовную политику (социологическая школа). Прежде всего былопредложено расстаться с классическою гуманностью и юридическим почтением кличности: “довольно жалели злодея, пора пожалеть и общество”, “мы должныотказаться от современных сантиментальных отношений к преступнику, которымизаражены все наши криминалисты: высшая раса всегда истребляет низшую — таковзакон развития человечества, где дело идет о спасении высшей расы (т. е. непреступников), там не может быть места жалости” (Ломброзо), “личность — толькомолекула общественного организма и нет оснований жертвовать для нее интересамицелого” (Гарофало). Поэтому, прежде всего, получает защиту с совершенно новойстороны институт смертной казни, как “записанный на слишком многочисленныхстраницах в книге природы”, как “искусственный подбор, согласный не только справом, но и с естественным законом” (Ферри). ее следует без всяких ограниченийприменять к прирожденным преступникам; но кроме них А. ш. с течением временипризнала наличие и преступников других категорий, классификацией которых потоммного занималась, деля преступников на привычных, профессиональных, случайных,аффективных и т. п. Для них следует применять другие карательные меры, изкоторых соответствуют старым: телесные наказания, лишение свободы на опред.сроки, штрафы и выговоры. Рядом с этими, известными и старым кодексам,карательными мерами рекомендуются и новые, настолько не соединимые сюридическим представлением о “карательном правоотношении”, что и названия импредлагается дать новые — санкции, меры охраны, меры безопасности, вместонаказания; таковы — заключение на неопределенный срок, принудительное лечение,принудительное помещение в психиатрические больницы и интернаты и пр. Дляосуществления этой карательной системы, подчиненной принципам целесообразности,а не права, необходимо реформировать и уголовный суд, изгнав из негосостязательность, гласность, вредную гуманность и особенно народный элемент(присяжных), — “этот величайший предрассудок современности”, и превратить егоиз юрид. института в административно-медицинскую комиссию, которая на основанииантропологических данных о человеке определяла бы ему санкцию без всякихсдержек, кроме “естественно-научных”. Непохожие на юридическое наказание поформе, эти “санкции” не представляют большего новшества по содержанию, а таккак опыт показал бессилие голой репрессии справиться с преступностью, тоантропологическая  школа (много позже, уже модифицированная наполовину в“социологическую”) выдвинула параллельно с этими карательными мерами мерыпредупредительные — “эквиваленты наказания” (sostitutivi penali — Ферри), вкоторых без всякой системы налагаются благие намерения самого общего характера,как, напр., восстановление манчестерства, запрещение трестов и скрупулезные технические советы, как освещение улиц и английские замки на дверях.

Излишний экстремизм выводов антропологической  школысделал ее неприемлемой для демократического общества и именно неприемлемость еепрактических выводов вызвала обширную критику ее теоретических основ: “сведениепреступления к естественной склонности преступника, — говорил известныйзападный криминалист Лист, — есть не что иное, как сознательный и вместеблизорукий отказ от научной постановки вопроса… объяснение преступлениянаследственностью ничего не объясняет и заставляет нас складывать руки… мыспрашиваем, почему в наши дня так угрожающе увеличиваются случаи вырождения напочве наследственности?”. Антропологическая  школа, родившаяся вместе с“Преступным человеком” Ломброзо в 1876 г., достигла наивысшего успеха на I конгрессеуголовной антропологии в 1886 г., но уже на II конгрессе (1889 г.) Ломброзодолжен был признаться, что “от Капитолия недалеко до Тарпейской скалы”, а вначале 90 г.г. господствующей окончательно стала социологическая концепцияпреступления. Критика антропологической  школы исходила и от антропологов ипсихиатров, и от юристов и социологов. Первые неопровержимо установилинедостаточность и недостоверность клинических наблюдений антропологов(принималось за органические признаки преступности то, что по существу неявляется ненормальностью и свойственно почти всем людям, как ассиметрия черепа,или обусловлено социальными влияниями, как татуировка и пр.), отсутствиекритерия для установления “преступности” атипических отклонений, найденных упреступников (нет масштаба “честного человека”), некритичность обобщений ипоспешность выводов (напр., что все преступники левши, косоглазы или мыслятлевым полушарием мозга, в то время, как нормальные люди правым), отсутствиенаучно-установленного преступного типа (если его признаки отсутствуют у 60 — 80% преступников: “можно ли говорить о долихоцефалии при 60% брахицефалов?”) иневозможность установления “прирожденной преступности”, если под действиемсоциальных влияний она может совсем и не проявиться. Естественниками же былоустановлено, что атавизм, как момент, порождающий преступность, неверен ипросто непонятен (дикари вовсе не повальные преступники; они не всегдаотличаются теми анатомо-физиологическими признаками, которые найдены усовременных преступников; что такое это неожиданное возрождение в современномобществе дикарей в виде преступников? почему оно растет вместе с ростомцивилизации?), а объяснение преступности нравственным помешательством свырождением неверно и недостаточно (далеко не все преступники эпилептичны истрадают отсутствием нравственного чувства; у большинства страдающих им оновызвано влиянием социальной Среды и профессии, т. е. является моментомпроизводным) и кроме того, не может быть увязано с атавизмом (первобытные людипсихически здоровы).

Но основным возражением, разрушившим самое основаниеантропологической  школы, было указание на специфически-социальную природупреступления, неспособную быть формулированной в биологических понятиях. Этовозражение было выражено трояко. Антрополог Серджи показал невозможностьустановления функциональной связи между параллельными рядами опред. физическихпризнаков и уголовных посягательств (“почему морфологическая и функциональнаядегенерация должны иметь своим следствием преступное действие, т. е. какова природаи происхождение преступности, признаки которой мы усматриваем в вырождении?”),так что все наблюдения ломброзианцев, будь они даже верны, говорили бы только опорочности, патологичности, а не о преступности организма. Юрист-классикГабелли указал на историческую изменчивость сферы преступного, непонятную пристатуарности органических признаков, так что по Ломброзо средневековые“колдуны” должны были бы отличаться преступными клеймами, а отцеубийцыварварских племен, где убивать стариков — общее правило, должны были выглядетьлюдьми нормальными. Наконец, критика юристов-кантианцев (в дореволюционнойРоссии — Е. Н. Ефимов) указала, что для отыскания естественно-научных признаковпреступности антропологическая  школа исходила из заранее данного юридического,т. е. относительного, социально-исторического определения преступления, что,приступая к исследованию 383 преступных черепов, антропологи уже знали о ихпреступности из судебных приговоров, представляющих, однако, неестественно-научное о сущем, а нормативное суждение. а затем совершеннопроизвольно переносили понятие преступности на животный мир, где оноотсутствует (для насекомоядных растений их способ питания не только не“преступен”, но и не ненормален). И если рассуждать так, как рассуждает антропологическая школа, то, по остроумному замечанию П. Лафарга, можно распространить аналогию ина неорганическую природу и назвать действие серной кислоты, разрушающей мрамори выделяющей из него углекислоту, убийством с целью грабежа. Антикритикой антропологической школы были попытки воздать независимое от юридического, “естественное” понятиепреступления, которое было бы таковым всегда и везде и носило бы признакпреступности в самом себе, вне всяких нормативных определений. Образцы такихоткрытых естественных преступлений: действие, оскорбляющее основныенравственные чувства всех культурных человеческих обществ, чувства жалости ичестности, — т. е. убийство и кража (Гарофало), сознательный поступок,наносящий вред свободе действия индивида одного вида с виновником, вследствиечего в число преступлений самим автором (Амон) включаются все законы, договорыи даже онанизм. Эти и подобные “естественные” преступления, однако, настольконеубедительны, что не пригодились этиологическим исследованиям даже и при социологическойконцепции преступления и тем более не спасли его биологического понимания:справедливо указывалось, что понятие нравственных чувств и оценок, понятиесвободы и др. суть понятия, природе неизвестные, а свойственные лишьчеловеческому обществу, и что поэтому позитивное исследование преступления,даже при согласии принять эти естественные преступления, остается по-прежнемуисследованием социальных норм, только более общих, — не юридических, анравственных, но не действий, преступных в себе.

Несмотря на свою несостоятельность, биологическаятеория преступления была не обойдена дальнейшим развитием буржуазной науки, аассимилирована т. н. социологической школой, только методологический монизм, ееотличавший, был заменен расплывчатым эклектизмом. Сама антропологическая  школапошла этому навстречу, дополнив биологическую формулу преступления космическойи социологической: преступление было объявлено результатом взаимодействия треходинаково важных “факторов” (Ферри), в которых органическое предрасположениепреступника занимало уже лишь 33%, вследствие чего был откинут смущавшийчестных юристов призрак “прирожденной преступности” и могло состоятьсяобъединение всего “позитивного направления”. Это новшество, разрушивметодологическую ценность теории, не придало ей, однако, ни характерадостоверности и соответствия действительности, ни даже логической стройности,потому что при механическом и индивидуалистическом воззрении на общество не всепричины можно было признать равнозначащими, антропологический фактор  выпирална первое место, социальная ”среда” оказывалась лишь бульоном, в котором могразвиваться органический “микроб преступности”. Кроме этого методологическогопреимущества, антропологическая  школа имеет еще ряд достоинств по сравнению сосвоей более серьезной преемницей: она всегда делала последовательные выводы изсвоих посылок; основные уголовно-политические положения, до которых дошла“социологическая” школа и которые она провела в жизнь, за много времени до неебыли формулированы у антропологов: опасное состояние, как основание карательноймеры (Temibilita Гарофало за 8 лет до Etat dangereux Прэнса) и лишеннаяправовой формы репрессия (санкции Ферри задолго до мер социальной защиты).

ЛИТЕРАТУРА

1. Энциклопедия государства иправа. М., 1925-1927 г.

2. История политических и правовыхучений. М., 1995 г.

3. Учебник уголовного права., М.,1993 г.

еще рефераты
Еще работы по уголовному праву и процессу