Книга: Белая ворона

Белая ворона

Автор: Аверченко А.Т.

Белая ворона

Он занимался кристаллографией. Ни до него, ни после него я не видел ни одного живого человека, который бы занимался кристаллографией. Поэтому мне трудно судить — имелась ли какая-нибудь внутренняя связь между свойствами его характера и кристаллографией, или свойства эти не находились под влиянием избранной им профессии. Он был плечистый молодой человек с белокурыми волосами, розовыми полными губами и такими ясными прозрачными глазами, что в них даже неловко было заглядывать: будто подсматриваешь в открытые окна чужой квартиры, в которой все жизненные эмоции происходят при полном освещении. Его можно было расспрашивать о чем угодно — он не имел ни тайн, ни темных пятен в своей жизни — пятен, которые, как леопардовая шкура, украшают все грешное человечество. Я считаю его дураком, и поэтому все наше знакомство произошло по-дурацки: сидел я однажды вечером в своей комнате (квартира состояла из ряда комнат, сдаваемых плутоватым хозяином), сидел мирно, занимался, — вдруг слышу за стеной топот ног, какие-то крики, рев и стоны… Я почувствовал, что за стеной происходит что-то ужасное. Сердце мое дрогнуло, я вскочил, выбежал из комнаты и распахнул соседнюю дверь. Посредине комнаты стоял плечистый молодец, задрапированный красным одеялом с диванной подушкой, нахлобученной на голову, и топал ногами, издавая ревущие звуки, приплясывая и изгибаясь самым странным образом. При стуке отворенной двери он обернулся ко мне и, сделав таинственное лицо, предостерег: — Не подходите близко. Оно ко мне привыкло, а вас может испугаться. Оно всю дорогу плакало, а теперь утихло… И добавил с гордой самонадеянностью: — Это потому, что я нашел верное средство, как его развлечь. Оно смотрит и молчит. — Кто «оно»? — испуганно спросил я. — Оно, ребенок. Я нашел его на улице и притащил домой. Действительно, на диване, обложенное подушками, лежало крохотное существо и большими остановившимися глазами разглядывало своего увеселителя… — Что за вздор? Где вы его нашли? Почему вы обыкновенного человеческого ребенка называете «оно»?! — А я не знаю еще — мальчик оно или девочка. А нашел я его тут в переулке, где ни одной живой души. Орало оно, будто его режут. Я и взял. — Так вы бы его лучше в полицейский участок доставили. — Ну, вот! Что он, убил кого, что ли? Прехорошенький ребеночек! А? Вы не находите? Он с беспокойством любящего отца посмотрел на меня. В это время ребенок открыл рот и во всю мочь легких заорал. Его покровитель снова затопал ногами, заплясал, помахивая одеялом и выкидывая самые причудливые коленца. Наконец, усталый, приостановился и, отдышавшись, спросил: — Не думаете ли вы, что он голоден? Что «такие» едят? — Вот «такие»? Я думаю, все их меню заключается в материнском молоке. — Гм! История. А где его, спрашивается, достать? Молока этого? Мы недоумевающе посмотрели друг на друга, но наши размышления немедленно же были прерваны стуком в дверь. Вошла прехорошенькая девушка и, бросив на меня косой взгляд, сказала: — Алеша, я принесла вам взятую у вас книгу лекций профес… Это еще что такое? — Ребеночек. На улице нашел. Правда, милый? Девушка приняла в ребенке деятельное участие: поцеловала его, поправила пеленки и обратила вопросительный взгляд на Алешу. — Почему он кричит? — строго спросила она. — Не знаю. Я его ничем не обидел. Вероятно, он голоден. — Почему же вы ничего не предпринимаете? — Что же я могу предпринять?! Вот этот господин (он, кажется, понимает толк в этих делах...) советует покормить грудью. Не можем же мы с ним, согласитесь сами… В это время его взор упал на юную, очевидно, только этой весной расцветшую, грудь девушки, и лицо его озарялось радостью. — Послушайте, Наташа… Не могли бы вы… А? — Что такое? — удивленно спросила девушка. — Не могли бы вы… покормить его грудью? А мы пока вышли бы в соседнюю комнату… Мы не будем смотреть. Наташа вспыхнула до корней волос и сердито сказала: — Послушайте… Всяким шуткам есть границы… Я не ожидала от вас… — Я не понимаю, что тут обидного? — удивился Алеша. — Ребенку нужна женская грудь, я и подумал… — Вы или дурак, или нахал, — чуть не плача, сказала девушка, отошла к стене и уткнулась лицом в угол. — Чего она ругается? — изумленно спросил меня Алеша, — Вот вы — человек опытный… Что тут обидного, если девушка покормит… Я отскочил в другой угол и, пряча лицо в платок, затрясся. Потом позвал его: — Пойдите-ка сюда… Скажите, сколько вам лет? — Двадцать два. А что? — Чем вы занимаетесь? — Кристаллографией… — И вы думаете, что эта девушка может покормить ребенка… — Да что ж ей… жалко, что ли? Содрогание моих плеч сделалось до того явным, что юная парочка могла обидеться. Я махнул рукой, выскочил из комнаты, побежал к себе, упал на кровать, уткнул лицо в подушку и поспешно открыл все клапаны своей смешливости. Иначе меня бы разорвало, как детский воздушный шар, к которому приложили горящую папироску… За стеной был слышен крупный разговор. Потом все утихло, хлопнула дверь, и по коридору раздались шаги двух пар ног. Очевидно, хозяин и гостья, помирившись, пошли пристраивать куда-нибудь в более надежные руки свое сокровище. * * * Вторично я увидел Алешу недели через две. Он зашел ко мне очень расстроенный. — Я пришел к вам посоветоваться. — Что-нибудь случилось? — спросил я, заражаясь его озабоченным видом. — Да! Скажите, что бы вы сделали, если бы вас поцеловала чужая дама? — Красивая? — с цинизмом, присушим опытности, спросил я. — Она красивая, но я не думаю, чтобы это в данном случае играло роль. — Конечно, это деталь, — сдерживая улыбку, согласился я. — Но в таких делах иногда подобная пустяковая деталь важнее главного! — Ну-да! А в случае со мной, главное-то и есть самое ужасное. Она оказалась — замужем! Я присвистнул: — Значит, вы целовались, а муж увидел?! — Не то. Во-первых, не «мы целовались», а она меня поцеловала. Во-вторых, муж ничего и не знает. — Так что же вас тревожит? — Видите ли… Это в моей жизни первый случай. И я не знаю, как поступить? Жениться на ней — невозможно. Вызвать на дуэль мужа — за что? Чем же он виноват? Ах! Это случилось со мной в первый раз в жизни. Запутано и неприятно. И потом — если она замужем — чего ради ей целоваться с чужими?! — Алеша! — Ну?.. — Чем вы занимались всю вашу жизнь? — Я же говорил вам: кристаллографией. — Мой вам дружеский совет: займитесь хоть ботаникой… Все-таки, это хоть немного расширит ваш кругозор. А то — кристаллография… она, действительно… — Вы шутите, а мне вся эта история так неприятна, так неприятна… — Гм… А с Наташей помирились? — Да, — пробормотал он, вспыхнув. — Она мне объяснила, и я понял, какой я дурак. — Алешенька, милый… — завопил я. — Можно вас поцеловать? Он застенчиво улыбнулся и, вероятно, вспомнив по ассоциации о предприимчивой даме, сказал: — Вам — можно. Я поцеловал его, успокоил, как мог, и отпустил с миром. * * * Через несколько дней после этого разговора он робко вошел ко мне, поглядел в угол и осведомился: — Скажите мне: как на вас действует сирень? Я уже привык к таинственным извивам его свежей благоухающей мысли. Поэтому, не удивляясь, ответил: — Я люблю сирень. Это растение из семейства многолетних действует на меня благотворно. — Если бы не сирень — ничего бы этого не случилось, — опустив глаза вниз, пробормотал он. — Это «многолетнее» растение, как вы называете его — ужасно! — А что? — Мы сидели на скамейке в саду. Разговаривали. Я объяснял ей разницу между сталактитом и сталагмитом — да вдруг — поцеловал!!! — Алеша! Опомнитесь! Вы? Поцеловали? Кого? — Ее. Наташу. И извиняясь, добавил: — Очень сирень пахла. Голова кружилась. Не зная свойств этого многолетнего растения — не могу даже разобраться: виноват я или нет… Вот, я и хотел знать ваше мнение?.. — Когда свадьба? — лаконически осведомился я. — Через месяц. Однако, как вы догадались?!.. Она меня… любит!.. — Да что вы говорите?! Какое совпадение?! А помните, я прошлый раз говорил вам, что ботаника все-таки выше вашей кристаллографии. О зоологии и физиологии я уже не говорю. — Да… — задумчиво проговорил он, глядя в окно светлым, чистым взглядом. — Если бы не сирень — я бы так никогда и не узнал, что она меня любит. * * * Он сидел задумчивый, углубленный в свои новые, такие странные и сладкие переживания, а я глядел на него и мысли, — мысли мудрого циника — копошились в моей голове. — Да, братец… Теперь ты узнаешь жизнь… Узнаешь, как и зачем целуются женщины… Узнаешь на собственных детях, каким способом их кормить, а впоследствии узнаешь, может быть, почему жены целуют не только своих мужей, но и чужих молодых человеков. Мир твоему праху, белая ворона!..