Изложение: Раскольников как нигилист (Ф.М. Достоевский. "Преступление и наказание")
Раскольников как нигилист (Ф.М. Достоевский. «Преступление и наказание»)
Кризис социальный и политический, переживаемый Россией в 60-е годы XIX века, отразился в своеобразной философии нового поколения, которую принято называть нигилистической. Она не являлась учением в строгом смысле — четким и последовательным. Это был, скорее, свод правил, носящих чисто эмоциональный характер. Он основывался на убеждении, что все, чем жило человечество до последнего времени, устарело, лишилось жизненных соков, пришло в полный упадок. Разумеется, подобные настроения не появляются из вакуума — все в жизни русского общества той эпохи наводило на весьма грустные размышления.
Русская художественная и философская мысль напряженно анализировала происходящее, осознавала истоки кризиса, искала выход. Лермонтов и Гоголь, первыми ощутившие дыхание близящейся трагедии, создали бессмертные образы, запечатлевшие духовную ущербность, нравственную несостоятельность «нашего времени». Однако их надежды связывались не с нигилистическим отрицанием всех святынь, но с возвращением к истинным ценностям. Ибо нигилизм есть уловка сознания, неспособного критически и позитивно оценить ситуацию. Социальный нигилизм формирует не только мировоззрение молодого человека, но и его судьбу диссидента-отщепенца. Этический нигилизм формирует новую систему ценностей, которая вступает в борьбу с прежней, но всегда оказывается ложной, потому что нравственность носит вневременной характер.
В России XIX — начала XX веков «люди премудрые» в погоне за осуществлением утопических идей пытались предложить человечеству не только новый, лучший социальный строй, но и особые принципы человеческих отношений. 60-е годы в этом плане были особо плодотворны. Некрасов строил свою систему, где главенствующая роль отводилась жертвенной личности, готовой пойти на плаху ради счастья других: «Иди и гибни безупречно. / Умрешь не даром: дело прочно, / Когда под ним струится кровь…» Чернышевский выпустил в свет роман «Что делать?» — «революционное евангелие», которым буквально зачитывались целые поколения юных преобразователей...
Общая нестабильность, неудачи политики внешней и внутренней, постоянно назревающий социальный взрыв — все это сказывалось прежде всего на молодых умах, которые дышали той атмосферой, формировались ею.
Художники, описывающие современную жизнь, обращались так или иначе к проблеме нового поколения, которое, вступая в жизнь, сначала рефлектировало опыт своих «отцов» и, не удовлетворившись ни их деятельностью, ни их советами, начинало свою череду ошибок и заблуждений. "… стерлись определения и границы добра и зла… Разложение..." — запишет в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевский. Ф.И. Тютчев в стихотворении «Наш век» скажет:
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он
И жаждет веры… но о ней не просит…
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как не скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..
(1851)
Уже известный читателю нигилист Базаров, опираясь на естественнонаучные знания, отрицал красоту, любовь, дружбу, поэзию: считал это все предрассудком. Пытаясь найти в жизни объяснение всему, он не признавал чувственной природы человеческой жизни. И только через любовь, которая дает ему познать себя и мир, он приходит к тому, что Тургенев считал истинным бытием человека: к жизни сердца и духа — свободной и искренней.
Композиционно образ нигилиста Раскольникова построен по той же схеме. Автор дает герою „испытательную“ идею, которая, овладевая им, разрушает его личность. И только в общении с Соней Мармеладовой, избравшей принципиально иной путь, Раскольников очищается от своей жестокой страсти и в самом финале готов к началу новой жизни.
Очевидно отношение обоих авторов к нигилизму как феномену нового сознания. Тургенев даст Базарову возможность через мучительное самопознание очистить душу от губительной идеи. Раскольниковская ситуация схожа, но в психологическом и идеологическом романе, которым является „преступление и наказание“, идея исследована подробнее, многопланово — изнутри.
Базаров склоняется к нигилизму, не зная себя, не разобравшись в своем внутреннем мире. Это сильная личность, избравшая наступательную позицию в жизни. В его варианте нигилизм почти симпатичен, привлекателен: обаяние личности героя действует как магнит.
Для того чтобы понять и отторгнуть нигилизм Раскольникова, необходимо представить последствия созданной им теории.
Если для тургеневского героя нигилизм в определенный момент жизни — позиция, приносящая ему постоянное и несомненное удовольствие, то Раскольников полон страшных противоречивых сомнений. Его действия и главный поступок — убийство (»проба") — скорее лишь «попытка» нигилизма. У него нет уверенности ни в чем. Своим страшным «предприятием» (ведь он пытается убедить себя, что задуманное им — не преступление) он хочет проверить себя, свои возможности и уж тогда — свое право на нигилизм.
Всеобщее отрицание Базарова меркнет рядом с раскольниковским. И прежде всего потому, что один режет лягушек в научных целях, другой режет людей, чтобы узнать, тот ли он великий человек, который впоследствии принесет им счастье. Базаров — человек «не из числа обыкновенных», Раскольников, по мнению его товарища Разумихина, «страшно высоко себя ценит, и не без основания на то». Базаров готовит себя к некой деятельности, которая его прославит и о характере которой мы можем только догадываться, и лишь в письмах автора ставятся точки над i: «нигилист — читай: революционер»! Раскольников тоже хочет переделать мир по своему усмотрению, если проба покажет, что у него есть такое право.
И в том и в другом случае перед нами революционное сознание, отправной точкой, истоком которого является нигилизм. Отношение к традиции как к догме и предрассудку — его главная примета и основополагающий принцип.
Но Раскольников попирает святое — незыблемое для человеческого сознания: он посягает на жизнь человека.
«Не убий! Не укради!» — записано в древней книге. Это заповеди для человечества, аксиомы, принимаемые без доказательств. Раскольников дерзнул усомниться в них, решил их проверить. И Достоевский показывает, как за этим невероятным сомнением следует тьма других мучительных сомнений и идей. И бездна мук — себе и другим.
Мир спорит с человеком. Достоевский спорит с миром и самим собою. С одной стороны, он всем ходом романа показывает: человек, преступивший заповедь Бога, совершивший насилие, теряет собственную душу, перестает ощущать жизнь. С другой стороны, он как будто нарочно ставит героя в ситуацию, которая должна разрушить извечное представление о добре и зле, о запретном и дозволенном, о мире как красоте.
Мир, в котором живет герой и окружающие его люди, — мир отчаянья, лишений, мир пугающий и страшный, в котором жизнь человеческая становится страданием: вечным, безнадежным и бессмысленным. Достоевский показывает нам жизнь — муку, жизнь — Ад и людей, которые пытаются этой жизнью жить.
Это мир одиноких сердец и беспомощных слез. Кажется, сама судьба определила людям страдание и несчастье. И как они ни бьются, ни карабкаются из последних сил, им никуда не выбиться. Да и куда стремиться? — пути, предлагаемые действительностью, нечестны или порочны, а «нормальное», общепринятое — «выйти в люди» и «место достать» — представляется абсолютно недостижимым.
Автор показывает мир ненормальный, в котором разрушены все связи, мир без традиций и привычки, где герои лишь жертвы несправедливого миропорядка. И только один судья у него. Это Раскольников. Как мы видим, претензии его к подобному мироустройству небезосновательны.
Он не может смириться с мыслью, что судьба человека (и его судьба) — унижение и боль. Беззащитность перед лицом действительности угнетает его. Но ничего другого — нет! Значит, логика здесь вполне оправдана: несправедливо и неверно устроен сам этот мир. Значит, этот мир беззаконен и в нем возможно все — «все дозволено».
Достоевского интересуют пределы нигилистического сознания, он исследует, на что способен «отпущенный на свободу человек» (Н. Бердяев). Он глубоко уверен, что духовная жизнь — жизнь, требующая нравственных ориентиров и границ, — готовит «дерзающему» сознанию «нового человека» ловушку. Жизнь как игра по известным правилам скучна для его героев. Они сами придумывают их — но ни один не способен доиграть до конца. Его ждет наказание за дерзость, и, в конце концов, — невыносимая мука, как Раскольникова; самоприговор и смерть — как Свидригайлова, как Ставрогина, героя «Бесов».